Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 81

81

Кос-Арал, 1849

«Мне золотую, дорогую…»

* * * Мне золотую, дорогую Свою судьбу совсем не жаль, Не жаль мне долю молодую; А все же иногда печаль Найдет такая, что заплачу! Когда еще, к тому в придачу, Мальчишку встречу. Одинок, Как с ветки сорванный листок, Сидит он, прислонившись к тыну, Одетый в рваную холстину, — И мнится мне, что это я, Что это молодость моя! И мнится мне: в суровой доле Он не увидит вольной воли, Священной воли… И вот так — Напрасно — прахом пролетят Все лучшие его года. Нигде не сыщет он привета И, побродив по белу свету, Пойдет батрачить… Ну, а тут — Чтоб он не плакал, не грустил, Чтоб как-нибудь пристроен был — Его в солдаты отдадут.

Кос-Арал, 1849

«Мы вместе некогда росли…»

* * * Мы вместе некогда росли, Друг друга мы детьми любили, А наши матери твердили, Следя за малыми детьми: «Поженим их». Да вот скончались Не в срок они, а мы расстались; Как в детстве разлучились мы, Да так и не встречались боле. Меня по воле и неволе Носило всюду! Принесло Уже седым к родному дому. Когда-то ясное село Теперь казалось мне, седому, Каким-то темным и немым, Таким же, как я сам, седым. Казалось (мне уж так казалось), Ничто в селенье не менялось За эти долгие года, Все выглядело как всегда; Равнины, тополи-раины, Овраг и верба предо мной, Склонившаяся над водой Как бы под бременем кручины. Вот пруд, плотина и ветряк За рощей крыльями мелькает. А дуб зеленый, как казак, Из рощи вышел и гуляет; И темную листву свою Раскинул сад над той горою, Где старики мои в покое Лежат в тени, как бы в раю. Кресты склонились, позабыты, Слова с крестов дождями смыты… И не дождями, не слова — Сатурн все начисто стирает… Пусть со святыми почивают Мои родители!.. «Жива Оксана?» — к брату обращаюсь. «Какая?» — «Маленькая та, Что с нами некогда играла. Кудрявенькую позабыл? Ты что же, братец, загрустил?» «Да нет, я не грущу нимало. Ушла Оксаночка в поход С солдатами, да и пропала; Вернулась, правда, через год, Да вот беда: вернулась с сыном, Острижена. Она в ночи, Бывало, все сидит под тыном, Кукушкой стонет и кричит Или чуть слышно напевает И словно косы расплетает. Потом она опять ушла; Куда ушла, никто не знает, Ума лишилась и блуждает… А что за девушка была — Красавица! Счастливой доли Ей не дал бог…» А может, дал, Да только кто-нибудь украл И обманул господню волю.

Кос-Арал, 1849

«Готово! Парус распустили…»

* * * Готово! Парус распустили; Баркас с байдарой заскользили Меж камышами в Сыр-Дарью, Плывут по голубой дороге. Прощай же, Кос-Арал убогий! Два года злую грусть мою Ты все же развлекал умело. Спасибо! Сам себя хвали, Что люди и тебя нашли И знали, что с тобою сделать. Прощай, мой друг! Твоей земли Не славлю я, не проклинаю. Быть может, вновь тоску узнаю, Изведанную в этом крае, Но от него уже вдали.

Кос-Арал, 1849

«Мы все же осенью похожи…»

* * * Мы все же осенью похожи Хоть капельку на образ божий, — Конечно же, не все, а так, Лишь кое-кто… Крутой овраг, Как бы цыган, весь черный, голый, В лесу убитый или спит. А по долине, по раздолью, Из степи перекати-поле Напиться к реченьке бежит Ягненком рыженького цвета; А реченька его взяла И в Днепр широкий понесла, А Днепр — до моря, на край света, Былинку подхватило море И бросило в краю чужом. И жаль тебе ее станет, Той былинки малой. И пойдешь долиной, рощей С грустью небывалой; В роще шепчутся березы, Во рву гнутся лозы, Душу думы окружают, И капают слезы, И хочется раскрыть сердце Людям, всему свету, И как хочется… о, боже, Жить в минуту эту! И любить твою лишь правду, Мир обнять, как брата! Благо, друг, коль у тебя-то Есть свой угол, хата, Коль поговорить в той хате С кем найдешь всегда ты. Хоть с лепечущим малюткой — И он угадает Твои думы веселые… Ведь сам бог вещает Непорочными устами. А тебе, мой одинокий, Друг ты мой единый, Горе тебе на чужбине В скорби да унынье! Кто посмотрит, кто приветом Встретит долгожданным?… Вокруг тебя распростерлась Трупом бездыханным Выгоревшая пустыня, Брошенная богом.