Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период) - Горький Максим - Страница 83

83

<1910>

Чурлю-журль

Звенит и смеется, Солнится, весело льется Дикий лесной журчеек, Своевольный мальчишка: Чурлю-журль, Чурлю-журль! Звенит и смеется. И эхо живое несется Далеко в зеленой тиши Корнистой глуши: Чурлю-журль, Чурлю-журль! Звенит и смеется. Отчего никто не проснется И не побежит со мной Далеко в разгулье: Чурлю-журль, Чурлю-журль! Смеется и солнится, С гор несет песню, И не видит: лесная лесинка Нивто нагнулась над ним, И не слышит цветинка Песню ответную, Еще зовно зовет: Чурлю-журль, А чурлю-журль!

<1910>

Росстань

Быть хочешь мудрым? Летним утром встань рано-рано (хоть раз да встань), когда тумана седая ткань редеет и розовеет. Тогда ты встань и, не умывшись, иди умыться на росстань. Дойдешь — увидишь там два пути: направо — путь обычный; на нем найти ты можешь умывальник с ключевой водой, а на суку — прямой и гладенькой сучок — висит холщовый утиральник и на бечевке гребешок. Раз приготовлено, так мойся, утрись и причешись, и богу помолись. И будешь человек «приличный» и далеко пойдешь всегда, когда на правый путь свернешь. Помни! Это ведь — не ерунда. А вот налево — путь иной: налево не найдешь ни умывальника, ни утиральника; там надо так: коли свернул ты на левянку, беги во весь свой дух на росную, цветистую полянку. Пляши, кружись и падай. И целуй ее, целуй, как верную, желанную милянку, И опять пляши, кружись! Снова падай! Чище мойся! И не бойся: солнце вытрет сухо мокрое лицо. Только вытряхни из уха муравьиное яйцо. Только выплюнь (а то подавишься) колючую сенинку, а душистую травинку на здоровье съешь. Быть хочешь мудрым? Летним утром встань рано-рано (хоть раз да встань) и, не умывшись, иди умыться на росстань.

<1910>

На аэропланах

Бирюзовыми Зовами Взлетая и тая В долины лучистые Покоя земли, Раскрыляются крылья, Быстрины взметая, стаи — Цветистые птиц корабли. Воздухом — Духом Душа изветрилась, Будто не хочется Знать о земном. Крыльями воля Людей окрылилась, — дни Океанятся Звездным звеном. Тегеран и Бомбей, Москва и Венеция — Крыловые пути Людей-лебедей. Каир и Париж, Берлин и Туреция Перекинулись Стами устами. Из крыльев мостами Разлет развели Стаи — цветистые Птиц корабли.

1913

Танго с коровами

Х. Н. Славоросову[315]

Жизнь короче визга воробья. Собака, что ли, плывет там На льдине по весенней реке? С оловянным веселием Смотрим мы на судьбу. Мы — Открыватели Стран — Завоеватели Воздуха — Короли апельсиновых рощ И скотопромышленники. Может быть, выпьем Чарку вина За здоровье Комет, Истекающих бриллиантовой кровью. Или лучше — заведем граммофон. Ну вас — к черту — Комолые и утюги! Я хочу один — один плясать Танго с коровами И перекидывать мосты — От слез Бычачьей ревности До слез Пунцовой девушки.

<1914>

Тифлис

О, солнцедатная Грузинских гор столица, Оранжерейная мечта теплиц, В твои загарные востока лица Смотрю я, царственный Тифлис. Здесь все — взнесенно, крыловейно. Как друг — Стремительная Кура Поет поэту мне песню лейно, Что быть стремительным пора. Ты в час, Когда восходит солнце, Взгляни с горы Давида вниз И улыбайся всем в оконца, Где розовеется Тифлис. И сердцем, утром уловленным, В сиянье горного экстаза Останься Вечно удивленным Перед столицею Кавказа. Пусть кубок, Полный кахетинским, В рунах моих — орла Урала — Звенит кинжалом кабардинским И льется Тереком Дарьяла. Пусть кубок, Полный южной крови, Для гостя северного — хмель. Мне так близки востока брови, Кан мне понятна в скалах ель. Урал, Кавказ — Родные братья Одной чудеснейшей страны. Стихийно всем готов орать я Стихи под перепень зурны[316]. Тифлис, Тифлис, В твоих духанах На берегах крутой Куры Преданья жуткие о ханах Живут, как жаркие ковры. Легендой каждой, будто лаской, Я преисполнен благодарий, — Я весь звучу Струной кавказской, — Звучи ударно, сазандарий[317]. Играй лезгинку! Гость Тифлиса, Я приглашаю в пляс грузинку. Со стройным станом кипариса Сам стану стройным. Эй, лезгинку! Играй лезгинку! В развесели Я закружился виноградно. В грузинской дружбе-карусели Кровь льется в жилах водопадно. Таши[318]! Генацвале[319]!