Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 72

— О боже, сеньор, здесь нельзя распивать алкоголь!

— Да она уже была здесь, когда мы пришли! — восклицает Альцедо, хлопая меня по плечу. — Наверно это кто-то из ваших баловался, а?

Медсестра с ужасом смотрит на Альцедо, переводя взгляд с бутылки на пару наполненных бокалов.

— Я вызываю охрану, — строго говорит девушка.

— Всё-всё, улетаю, моя прелесть, — хихикает Альцедо, поднимая вверх руки. — Уже нельзя калекам пропустить по бокальчику, что за порядки, а?

Альцедо подмигивает мне:

— Поправляйся, задница!

— Слушаюсь и повинуюсь, мой принц.

Медсестра уносит бокалы и бутылку, но в палате остается чудесный аромат Лакримы Кристи[30]: аромат жизни и молодости. Я выйду из этой клиники и первым делом наберусь в компании родителей, Альцедо и Диомедеи, Эланоидес и Ары Макао, Урсулы и тётушки Ники, и всех, кто пожелает прийти.

***

Несколько месяцев спустя я уже сносно ходил и почти не испытывал головокружение, стоя вертикально. Мои сосуды словно учились заново толкать кровь вверх — от сердца к голове. Мышцы учились заново реагировать на импульсы мозга. Стопы пытались вспомнить, каково это — удерживать на себе вес тела. Но ящику вина, заготовленного для моей вечеринки, не суждено было быть открытым. В день моей выписки за мной приехала бледная, как снег, мать и сказала, что праздник отменяется. Диомедея не вернулась после очередной тренировки. Верней, с тренировки-то она вышла, но дальше своей машины не ушла. Неофрон увидел её Порше на парковке час спустя, заглянул в салон и обнаружил там Дио. У него не получилось привести её в чувство, так что стало ясно, что это не обморок. Неофрон отвёз её тело в клинику.

— Прости, Крис, я не смогу выпить ни глотка, пока моя девочка не даст о себе знать, — попыталась извиниться мама.

— Не извиняйся. Выпьем через пару недель вместе с Диомедеей.

Я порядком ошибся по поводу двух недель. Сестра дала о себе знать только через два месяца. Неофрон поставил на уши своих парней и отправился в Саудовскую Аравию. А дальше всё покрыла тёмная, как ночь, завеса тайны: Уайдбек засекретил всё, что только можно было засекретить. Что с Диомедеей и как продвигается процесс её освобождения — знала только Никтея, родители и силовое подразделение. Меня, к моей превеликой досаде, держали в неведении. Как потом выяснилось, только для того чтобы я не рванул в Саудовскую Аравию на помощь к своей сестре. После выходки Кора родителей как подменили: они начали всерьез опасаться, как бы их дети не выкинули что-нибудь этакое...

Через несколько дней после отъезда Неофрона родители растолкали меня рано утром и сказали, что едут в клинику.

— Ну наконец-то, белокурая бестия наконец выбрала себе оболочку по вкусу? — обрадовался я.

— Нет, у Неофрона не получилось вытащить её новое тело из Саудовской Аравии. Оболочку пришлось уничтожить, чтобы Дио вернулась в своё тело.

У Неофрона не получилось вытащить её? Что-то новенькое...

***

Мне не терпелось выслушать эту историю от и до из уст самой Дио. Я, Альцедо и родители летели в клинику на всех парусах с шоколадным тортом, охапками цветов и горой свежих новостей. Но в палате нас встретила совсем не та Дио, какой мы видели её в последний раз. Бескровное лицо, расширенные от ужаса глаза, крепко сжатые губы и пальцы, вцепившиеся в простыню — вот и всё, что осталось от моей смешливой беззаботной сестры.

— Где Неофрон? Он добрался домой? — спросила она первым делом.

Мы молча переглянулись.

— Милая, я уверена, что с ним всё в порядке и тебе не стоит... — начала мать, но Дио жестом заставила её замолчать.

— Мама, мне уже не пять лет, и эти дешевые манипуляции никуда не годятся. Если ты не в курсе, позвони Никтее, она должна знать. Или дайте мне телефон.

Я медленно моргнул пару раз. Я никогда не слышал, чтобы Диомедея так разговаривала с матерью.

— Я сейчас позвоню ей, — пробормотала мама и, оглядев всех нас с вымученной улыбкой, вышла за дверь.

Диомедея откинулась на подушку и закрыла глаза.

— Я люблю вас всех, клянусь, но не ждите от меня никаких рассказов. Никогда. Я не хочу говорить об этом никогда в своей жизни.

Я сел с ней рядом, вытащил простыню из её кулака и расправил её холодную, влажную ладонь.

— Я напомню тебе об этом, когда ты дашь мне подержать своего ребёнка. И мы вместе посмеемся. Всё проходит, Дио, время лечит всё.

Диомедея улыбнулась. Но я зря посчитал эту улыбку добрым знаком. Вслед за улыбкой раздался истеричный смешок.

— Дети? Да никогда в жизни, Крис!

В палату вернулась мама, нервно приглаживая волосы. Я впервые замечаю тонкие серебристые нити на её висках...

— Неофрон летит домой, он в порядке.

— Спасибо, — едва слышно ответила Дио. — А теперь я бы хотела побыть одна, если вы не возражаете.

***

В тот же вечер к нам домой явился Неофрон собственной персоной. Мужик выглядел хуже некуда. Если бы мне пришлось бороться с ним за звание «кусок дерьма, едва переставляющий ноги», то, пожалуй, он бы даже победил. Лицо в кровоподтёках, рука на перевязи, сильно прихрамывающий на одну ногу. Выражение лица сорта «Только что побывал в аду. Было жарко».

— Не было никакой возможности вызволить её, — сухо объяснил он. — Пришлось ликвидировать тело. Мне жаль.

— Я уверен, ты сделал всё возможное, Нео, — похлопал его по плечу отец.

Потом они о чем-то поговорили за закрытой дверью и Неофрон собрался восвояси. Я провёл его до крыльца, преисполненный благодарности и едва ли не щенячьего обожания.

— Спасибо, что вытащил её, — сказал я.

— Всё самое сложное она провернула сама, — пожал плечами тот. — Твоя сестра сделала звонок из такого места, из которого не смогла бы позвонить половина моих парней.

— А конкретней?

— Спроси у неё сам, — отмахнулся Неофрон, залезая в машину и морщась от боли.

— Она не хочет говорить об этом.

— Дай ей время прийти в себя. Это её первый прыжок. И не самый удачный.

***

Время действительно поставило Диомедею на ноги. Та вернулась к учёбе и тренировкам, с удовольствием проводила время в кругу семьи и друзей, но... продолжения истории никто из нас так и не дождался. В ней будто срабатывал какой-то электронный замок, как только кто-нибудь со своими расспросами подбирался слишком близко: её лицо становилось отрешённым и задумчивым, а глаза заволакивало слезами. Дио прошла курс психической реабилитации, соглашалась встречаться с психологами и врачами, но никто из них не смог развеять болезненный туман, который наполнял её глаза. Никаких сомнений, в Саудовской Аравии произошло что-то ужасное...

Под конец года Уайдбек созвал всех десульторов на круглый стол, где объявил о новых изменениях в Договоре. Никтея, Неофрон, мои родители и парочка бородатых экспертов сели во главе стола, разряженные в строгие костюмы, и огласили новый Lex[31], отныне подлежащий к исполнению.

— В связи с растущим числом конфликтов между полицией и десульторами мы призываем вас вести как можно менее заметную жизнь и свести число контактов с органами правопорядка к минимуму. Департамент разработок Уайдбека в свою очередь предоставляет в ваше распоряжение новое средство, призванное сгладить углы при общении с полицией... Теперь слово представителю Департамента исследований...

Альцедо, всё это время скучавший в уголке конференц-зала, встрепенулся и, чуть ли не пританцовывая, выложил на стол металлический бокс.

— Только не нужно падать в обморок от счастья, дорогие мои, — объявил он.

Мама закатила глаза, Неофрон зевнул от скуки, Никтея деловито выгнула бровь.

— Дамы и господа, наше новое детище, за которое вы несомненно скажете спасибо, — пропел Альцедо. И, как фокусник вытаскивает из цилиндра кроликов, — вытащил из бокса крохотную ампулу с ярко-красной жидкостью.

— Силентиум[32]! — громко объявил он, потрясая ампулой в руке.

В конференц-зале тотчас воцарилась мёртвая тишина.

— Нет-нет, я не прошу вас помолчать, это просто название нашего нового препарата: Силентиум!