Паром - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 27

27

Жалоба сатирика по поводу банки меда, лопнувшей над рукописью

Возясь с дурацкой ножкою комода, На рукопись я скинул банку меда. Мед и сатира. Это ли не смелость? Но не шутить, а плакать захотелось. Расхрустываю клейкие листочки. На пальцы муравьями липнут строчки. Избыток меда — что дерьма достаток. Как унизительны потоки этих паток! (Недоскребешь, так вылижешь остаток.) Что псы на свадьбе! Нечисть и герои. Достойные, быть может, новой Трои, Заклинились, замазались, елозя! И скрип, и чмок! Как бы в грязи полозья. Все склеилось: девица и блудница. Яичница, маца, пельмени, пицца… А помнится… Что помнится? Бывало, Компания на бочках пировала. Ах, молодость! Особенно под утро Дурак яснеет, отливая перламутром. Цап индюка! И как баян в растяжку! И в гогот закисающую бражку! Я струны меж рогами козлотура Приструнивал, хоть и дрожала шкура, Вися между рогов на этой лире. Без сетки предавался я сатире. Сам козлотур заслушался сначала. Он думал, музыка с небес стекала. Радар рогов бездонный этот купол С тупою методичностью ощупал. Потом все ниже, ниже, ниже, ниже… (Я хвастаюсь: влиянье сладкой жижи.) Засек… Счесал… И ну под зад рогами! Как комбикорм, доносы шли тюками! Смеялся: — Выжил! Горная порода! — Вдруг шмяк — и доконала банка меда. Противомедья! Яду, Яго, яду! Но можно и коньяк. Уймем досаду. (Он тоже яд по нынешнему взгляду.) В безветрие что драться с ветряками? Костер возжечь неможно светляками. Швыряю горсть орехов на страницу. Мой труд в меду, сладея, превратится В халву-хвалу, точнее, в козинаки. Хрустящие, как новые гознаки. О господи, зачем стихи и проза? Я побежден. Да здравствует глюкоза! Но иногда…

Талант

Явленье нового таланта Благословляем наперед. В нем радость юного атланта. О, как он далеко пойдет! О нем мы судим без усилий По храброй доброте лица, По звону струнных сухожилий, Не понимая до конца. Что уязвимы все таланты Самой открытостью чела. Страшнее лагерной баланды Туманная реальность зла. Тебя блондинка изувечит Или издательская мышь. И все-таки лети, мой кречет. Хоть от судьбы не улетишь!

Юность

Где луг во всем великолепье И василеют васильки, Где росчерк ласточки на небе Быстрее пушкинской строки? Где ветер свежий и упругий, Как первый с грядки огурец? Струились волосы и руки. Дождь заструился наконец. Где облик девушки и цапли И под сосной веселый страх. Где холодеющие капли На лбу, на шее, на зубах? Где звон посуды на веранде После прогулки и дождя. Где легкий разговор о Данте Или о странностях вождя? Где круг друзей-единоверцев И споры, споры — грудью в грудь? Где с водкой чай, где шутка с перцем. Но не обидная ничуть? Где взрывы смеха на веранде И жажда честной новизны, Где вариант на варианте Всемирных судеб и страны? Где все, кого потом утрачу (Еще юны, еще легки!), Где друг, оставивший нам дачу И укативший в Соловки? Где этот дух, где этот запах. Где этот смех, где этот вздох, Где ты, как яблоко, в накрапах. На переломе двух эпох?

Ода всемирным дуракам

Я кризиса предвижу признак И говорю: — В конце концов Земле грозит кровавый призрак Переизбытка дураков. Как некогда зерно и кофе, Не топят дурака, не жгут. Выращивают на здоровье И для потомства берегут. Нам демонстрируют экраны Его бесценный дубликат, И в слаборазвитые страны Везут, как полуфабрикат. Крупнокалиберной породы Равняются — к плечу плечо, А есть на мелкие расходы. Из местных кадров дурачье. Их много, что в Стамбуле турков. Не сосчитать наверняка. А сколько кормится придурков В тени большого дурака! Мы умного встречаем редко. Не встретим — тоже не беда. Мыслитель ищет, как наседка Не слишком явного гнезда. Зато дурак себя не прячет. Его мы носим на руках. Дурак всех умных одурачит, И умный ходит в дураках. Дурак — он разный. Он лиричен, Он бьет себя публично в грудь. Почти всегда патриотичен, Но перехлестывает чуть. Дурак отечественный, прочный. Не поддается на испуг. А есть еще дурак побочный. Прямолинейный, как бамбук. Хвать дурака! А ну, милейший. Дурил? Дурил. Держи ответ. Вдруг волны глупости новейшей Накрыли, смыли — наших нет. Бессильна магия заклятья. Но красной тряпкой, как быков. Великолепное занятье Дразнить всемирных дураков!