- Клюев Николай Алексеевич - Страница 72

В зерне есть коленце, пупок...

Сгинь Запад — Змея и Блудница, —

Наш суженый — отрок Восток!

Есть кровное в пагоде, в срубе —

Прозреть, окунуться в зенит...

У русского мальца на губе

Китайское солнце горит.

1916 или 191

8261

Олений гусак сладкозвучнее Глинки,

Стерляжьи молоки Верлена нежней,

А бабкина пряжа, печные тропинки

Лучистее славы и неба святей.

Чтб небо — несытое, утлое брюхо,

Где звезды роятся глазастее сов.

Покорствуя пряхе, два Огненных Духа

Сплетают мережи на песенный лов.

Один орлеокий, с крылом лиловатым,

Пред лаптем столетним слагает свой щит,

Другой, тихосветный и схожий с закатом,

Кудельную память жезлом ворошит:

«Припомни, родная, карельского князя,

Бобровые реки и куньи леса...»

В державном граните, в палящем алмазе,

Поют алконосты и дум голоса.

Под сон-веретёнце печные тропинки

Уводят в алмаз, в шамаханский узор...

Как стерлядь в прибое, так в музыке Глинки

Ныряет душа с незапамятных пор.

О русская доля — кувшинковый волос

И вербная кожа девичьих локтей,

Есть слухи, что сердце твое раскололось,

Что умерла прялка и скрипки лаптей,

Что в куньем раю громыхает Чикаго,

И сиринам в гнезда Париж заглянул.

Не лжет ли перо, не лукава ль бумага,

Что струнного Спаса пожрал Вельзевул?

Что бабкина пряжа скуднее Верлена,

Руслан и Людмила в клубке не живут?..

Как морж в солнопёк, раздышалися стены, —

В них глубь океана, забвенье и суд.

Между 1916 и 191

8

На овинной паперти Пасха,

Звон соломенок, сдобный дух:

Здесь младенцев город, не старух,

Не в косматый вечер злая сказка.

Хорошо с суслоном «Свете» петь,

С колоском в потемках повенчаться,

И рукою брачной постучаться

В не домысленного мира клеть.

С древа жизни сиринов вспугнуть,

И под вихрем крыл сложить былину,

За стихи свеча Садко-овину...

Скучно сердцу строки-дуги гнуть.

Сгинь, перо и вурдалак-бумага!

Убежать от вас в суслонный храм,

Где ячменной наготой Адама

Дух свежит, как ключ в глуши оврага.

Близок к нищим сдобный, мглистый рай,

Кус сиротский гения блаженней...

Вседержитель! Можно ль стать нетленней,

Чем мирской, мозольный каравай?

Между 1916 и 191

8263

Чтоб медведь пришел к порогу,

И щука выплыла на зов,

Словите ворона-тревогу

В тенёта солнечных стихов.

Не бойтесь хвойного бесследья,

Целуйтесь с ветром и зарей,

Сундук железного возмездья

Взломав упорною рукой.

Повыньте жалости повязку,

Сорочку белой тишины,

Переступя в льняную сказку

Запечной, отрочьей весны.

Дремля, присядьте у печурки —

У материнского сосца,

И под баюканье снегурки

Дождитесь вещего конца.

Потянет медом от оконца,

Паучьим лыком и дуплом,

И, весь в паучьих волоконцах,

Топтыгин рявкнет под окном.

И в киновареном озерке,

Где золотой окуний сказ,

На бессловесный окрик зорко

Блеснет каурый щучий глаз.

Между 1916 и 191

8264

Гробичек не больше рукавицы,

В нем листочек осиновый белый,

Говорят, что младенческое тело

Легкокрылей пчелки и синицы.

Роженичные ж боли — спицы,

Колесо мученицы Екатерины.

Всё на свете кошмы и перины

От кровей Христовой багряницы.

Царский сын, на вымени у львицы

Я уснул, проснулся же поэтом:

Вижу гробик, листиком отпетым,

В нем почили горькие страницы.

Дайте же младенчику водицы,

Омочите палец в синем море!..

Уши мира со стихами в споре, —

Подавай им строки, как звонницы.

Гробичек не больше рукавицы

Уплывает в сумерки и в свечи...

Не язык ли бедный человечий

Погребут на вечные седмицы?

Между 1916 и 191

8265

Есть каменные небеса

И сталактитовые люди,

Их плоскогорья и леса

Не переехать на верблюде.

Гранитноглавый их король

На плитняке законы пишет;

Там день — песчаник, полночь — смоль,

И утро киноварью дышит.

Сова в бычачьем пузыре

Туда поэта переносит,