Остров Локк - Шервуд Том - Страница 25

Полностью загрузив плоты, мы перестроили их в линию – друг за другом – и двинулись домой. В этот день мы привезли двенадцать бочек. Их подняли наверх, в пещеру, и принялись снимать крышки. Все молча сгрудились вокруг, пока мы с Бэнсоном сбивали обручи, и, затаив дыхание, смотрели, вытягивая шеи, смотрели и ждали…

Пшеница. Её везли как корм для кур, которые в изрядном количестве помещались в трюме в специальных клетках. Лук – желтоватые ядра, крупные, крепкие. Снова лук. Потом картофель, пересыпанный опилками. Рис. Мука. В опилках же – яблоки. Две бочки – смешанные морковь со свёклой. Солёное свиное сало. И две (я поморщился от досады) – с порохом. Его у нас и без того было достаточно, а с этими двумя бочками появлялись проблемы хранения в безопасности. Их временно откатили в одно укромное место, в углубление в стене пещеры. Остальные тщательно закрыли и поставили в ряд вдоль другой стены, пометив на каждой, что там внутри.

И вот, используя светлое время второй половины дня, мы создали невиданное инженерное сооружение. (Малыш назвал его Жуком.) Так вот. На дальней площадке пещеры составили четырёхугольник из пушечных лафетов. Эти лафеты, выбирая из штабеля хорошее дерево, соединили дубовыми брусьями, крепко-накрепко. Заколотили эту раму досками, плотно, без щёлочки, и получили длинную и широкую платформу на колёсиках. (Малыш влез на неё, и мы, весело смеясь, немного покатали его.) Затем сделали на платформе борта из очень толстых брусьев. Брусья вдоль, поперёк, ещё поперёк, стойки, железные, из прутьев, стяжки-скобы. Кое-как установили по бокам два громадных бревна – толстые концы заведены под брус на заднем краю платформы, серединой опираются на барьер на переднем краю, а вершины высовываются далеко вперёд-вверх, действительно, как рога исполинского жука. В этих верхних концах брёвен я просверлил отверстия и продел в них обыкновенный лом, толстый, круглого сечения, и нанизал на него пару кругляшей-блоков. Таким же ломом я соединил брёвна внизу, на самой платформе, но здесь уже этот лом был осью ворота с рукоятками, что-то вроде штурвала на корабле. Тук-тук! – Я закрепил на вороте концы двух тонких канатов, а сами канаты перекинул через блоки наверху. Скрип-скрип! – Крутнулся ворот, и канаты стали наматываться на него. Вот они смотались на вороте двумя толстыми бухтами, а концы впереди-вверху свесились с блоков. К этим концам мы прицепили небольшой деревянный щит – корзину, в каких обычно опускают рабочих в горную шахту. Да, было очень похоже. Канаты натянулись, корзина приподнялась над полом. Мы навалились на Жука, подкатили его к краю. Корзина закачалась над шевелящимся внизу океаном и – скрип-скрип – поехала вниз. Вниз, вниз, и бухты на вороте, разматываясь, уменьшались и уменьшались, пока, наконец, отдалённое “плюх!” не возвестило нам о том, что она достигла-таки воды. Мы налегли, завертели рукояти в обратную сторону, и канаты полезли, заструились из бездны, вытягиваясь струнами к поскрипывающим блокам, и от них – к крутящемуся вороту, и стали наползать, и охватывать его белыми, ребристыми кольцами-змеями. Воспарила, выплыла, поднялась из бездны корзина, замерла на миг и вместе с откатываемым Жуком, роняя с днища крупные капли, надвинулась на край площадки и тут на неё села.

– А эта штука для чего? – поинтересовалась, сверкнув глазками, прибежавшая Алис.

– А мы, деточка, больше не будем плестись вокруг острова, да по проливу, да по озеру,– подпрыгнул Нох, выставляя перед собой пальчик. – И таскать бочки по камням наверх не будем тоже. Вот, посмотри-ка,– он шагнул к краю площадки. – Вот сюда теперь станем подгонять плот – вон, прямо от корабля, близко, правда? – и с плота вкатывать в корзину бочки, и без труда поднимать наверх. А? Каково?

– Чудесно! Прекрасно! – восхищалась и сновала вокруг корзины Алис.

Так и повелось. Плот подходил к скале, и Жук легко поднимал тяжёлый груз наверх (для устойчивости мы навалили камней на его платформу).

Прошло ещё восемь дней.

КАМЕНЬ И ПОРОХ

Строго соблюдая свою очередь пользоваться кораблём, мы тем не менее почти не вспоминали о тех, кто оставался на большом острове. Они напомнили о себе сами, и уж конечно, далеко не радостным обстоятельством.

Был день, который мы прожили вполсилы. Разумеется, его следовало ожидать. Усталость в жизни человека довольно частая гостья, у нас же ей, очевидно, понравилось так, что она осталась жить. И эта слабость в руках, и жжение в глазах, разъеденных солёной водой океана, и притупление чувств и мыслей – всё это особенно придавило нас в тот день. Поэтому мы подняли совсем немного бочек. Так что все они уместились на одном плоту. Второй, незагруженный, мы привязали и оставили у корабля – силы в тот день настолько покинули нас, что меня стало подташнивать при одной только мысли о том, что придётся тащить и его. И мы оставили этот плот, и чуточку утешились мыслью, что, вернувшись сюда через день, не станем тратить силы на распиливание корабля, а сразу примемся за бочки.

А вот и нет. Мы приплыли через день и на месте плота обнаружили лишь водную гладь, медленно и вяло шевелившуюся и полизывавшую мёртвый корабельный борт. Ещё не веря собственной догадке, я быстро – “щёлк-щёлк”– растянул подзорную трубу и вскинул её в сторону берега. Так и есть. Плот там, на месте нашего первого лагеря. Вернее, то, что от него осталось: кучка досок да толстое бревно с моей верёвкой.

«Очень хорошо. Вы, мистер Стив, имеете лом, топор и – (хотя у вас нет пилы) – ещё и надёжную, большую шлюпку. К тому же на вашей стороне девять взрослых мужчин, на моей же – только двое. И вот, несмотря на это, вы позволяете себе обкрадывать нас? Очень хорошо. Только с чем же мы остаёмся после этой кражи? Вы имеете на своей совести низкий поступок, я же – теплоту и сочувствие хороших, дорогих мне людей. Переживём, Томас? Переживём, горевать не станем…»

Так я сам себя успокаивал, и теми же словами мы утешали друг друга.

И решили – бочки подождут. Отдохнём от этих изнуряющих и отбирающих все силы спусков под воду. Займёмся кораблём! Тем более что обида и злость придали нам новых сил. Мы разобрали всю верхнюю палубу на корме, полностью! Внизу обнажились ровные соты кают, включая, между прочим, и те, чьи двери были завалены обломками или заклинены от удара корабля о подводные камни. Оттуда подняли всю мебель, одежду, ковры, зеркала, портьеры, картины и, конечно же, – капитанский стол. Как можно было оставить его – подарившего мне жизнь и всем нам – благополучие! Тем более что пустые проёмы от вынутых мною ящиков казались мне раскрытыми, прямоугольными, кричащими от страха и одиночества ртами.

За несколько часов исступлённой, под силу разве что жукам-древоточцам, работы мы сняли и внутреннюю обшивку кают и салонов. Прекрасное, холёное, покрытое лаком дерево. И всё это мы увезли вечером, утянули на трёх необъятных плотах, и Жук старательно и долго поднимал новые сокровища наверх, последние – при свете факела и костра.

Казалось бы, всё, пережили, забыли – но нет! Не иссяк ещё у наших соседей запас их бессильных пакостей.

Это мы увидели в следующий наш приезд. Стены двух последних кают (мы не успели их разобрать) оказались изрублены топором. В наше отсутствие нежное, лакированное, ореховое дерево было самым диким образом иссечено. Каждая рейка получила по нескольку ударов топора. Сколько же времени и усердия надо было потратить!

Этот орех годился теперь разве что на дрова, но мы сняли и увезли и его. Я предполагал перевезти на остров всю ту часть корабля, что возвышалась над водой. Работать мы могли спокойно. Надёжным и грозным аргументом в пользу этого был наш маленький оружейный арсенал.

И мы работали!

В последующие дни из носовых трюмов мы подняли ещё десятка четыре бочек, бочонков и ящиков с провиантом. Потом мы поднимали и сбрасывали в сторону множество металлических клеток с пушечными ядрами – это чтобы добраться до кухни. Из кухни привезли плиту, два больших котла, восемь бочек с углём и три сундука, наполненных посудой. Алис, увидав эту гору посуды, только пожала плечами, недоумевая – зачем столько. Но миссис Бигль, напротив, волновал другой вопрос – не осталось ли там ещё какой-нибудь чашечки или ложки.