Спроси у Ясеня - Скаландис Ант - Страница 90

Едва оставшись одна, молодая вдова поднялась (спать ей совершенно не хотелось), покормила кота, потом выпила, нисколько не пьянея, еще две рюмки джина и села на подоконник курить, выдыхая дым в открытое окно. Ситуация складывалась сюрная.

Белка была абсолютно уверена в том, что Разгонов жив. Трудно сказать, на чем основывалась эта уверенность, но тут уж, видно, включилась женская логика. Любой мужчина на ее месте рассуждал бы примерно так. Есть два варианта: либо под видом убитого Разгонова прячут и рассчитывают спокойно уничтожить труп какого-нибудь всеми разыскиваемого человека, а труп Разгонова, который долго никто искать не будет, можно бросить где попало; либо это просто наш обычный совковый бардак – убили одновременно и в одном месте двух похожих (особенно с размозженными головами) людей и по ходу доставки в морг перепутали.

Белке не пришло в голову ни то, ни другое. У нее вертелись на уме жуткие шпионские страсти пополам с фантастикой, и при таком подходе получалось, что убивать Разгонова и одновременно убивать еще кого-то, выдавая за Разгонова – крайне нелепо. За этой историей скрывалась большая, страшная тайна. И Белка решила, что никогда, никому и ни за что не расскажет об эпизоде в морге. Собственно, поначалу двигал ею элементарный страх. Она не поняла, не догадалась, а именно почувствовала: и майор с Петровки, и врач из больницы МПС хотели, чтобы она узнала в покойнике своего мужа. А значит, нужно узнать – это единственный способ уйти из-под удара.

Да, она будет косить под доверчивую дурочку, она выдержит паузу, а потом, наведя все возможные справки, начнет свое, личное расследование, она вступит с ними в игру, и она победит, победит, потому что ее удар будет для них неожиданным, она найдет Мишку, она спасет его, если, конечно, к тому времени Мишка сам не вырвется из их цепких лап или хотя бы не найдет возможность сообщить о себе… Так неужели она все-таки любит его? Или это джин начинает действовать?..

За окном стемнело. Сигареты кончились.

Шайтану очень не понравилось, что Высокий Шеф вызвал его для разговора на личную встречу. Друганы, конечно, зауважали, и проводили до дверей с большим почтением. Ведь до сих пор из воров только Топор, да Горец удостаивались такой чести, но Топора год назад менты замочили, а от Горца хрен чего добьешься. Шайтан его тогда спросил:

– Ну что, Шеф – большой человек?

– Высокий, – неясно ответил Горец. – Про него где попало трендеть нельзя.

Вот-те на! С ним, с Шайтаном, это теперь называется где попало?

Был тот разговор почти полгода назад, а сейчас Шайтана вели по широкой лестнице вверх двое в дорогих костюмах, и на каждой площадке, на каждом повороте коридора, устланного мягким ковром, стояли холеные фраера и прикладывали к губам плоские телефонные трубочки и что-то неслышно сообщали о нем, о Шайтане. Засосало под ложечкой у старого бродяги Шайтана, гадкое предчувствие возникло: ох, зря он пошел сюда, ох, зря!

И потом, в кабинете подтвердились его худшие догадки.

Он знал Высокого Шефа. Хорошо знал. И не по жизни, а через день в телевизоре видел. В программах новостей.

Конечно, Шайтан слыхивал про господ парламентариев с блатным прошлым, а с Джабой, залетевшим так высоко при вернувшемся Шеварднадзе, даже знаком был в свое время, но чтобы на уровне высшего руководства России принимали воров – это было ново и для Шайтана. Не ожидал он увидеть Высокого Шефа в Кремле, ох, не ожидал! В телефонной-то трубке голос его искажался специально, а теперь… Теперь Шайтан знал, как стало модно говорить, "ху из ху". Плохо это, очень плохо. Не хотел он этого знать. Потому как не живут с таким знанием подолгу. И только одна мысль успокаивала: времена нынче другие. Это при Брежневе номенклатура десятилетиями штаны протирала в одних и тех же креслах. А сегодня еще посмотреть надо, кого уберут раньше: вора в законе Шайтана или тебя, Высокий Шеф, братское твое чувырло!

А рожа у Шефа и вправду была неприятная. Особенно эти его стеклянные глаза и гаденькая улыбочка, от которой в уголках глаз и на щеках появлялось много-много мелких морщинок.

Разговор получился коротким и явно не последним. Велено было организовать срочно нападение на машину в его регионе. Машину спецподразделения ФСБ по борьбе с терроризмом. Ничего себе заданьеце! Если ребята попадутся, Высокий Шеф обещал их вызволить.

Сказано – сделано. Вот только почему ради этого ему пришлось знакомиться лично с Высоким Шефом? Он хотел было позвонить Горцу, посоветоваться, но вовремя сообразил, что делать этого нельзя. Отныне они с Горцом могут общаться только в больших компаниях, как бы случайно, специальные контакты – опасны для обоих.

Конечно, все это нападение на лубянскую блядовозку было одной крупной подставой. Убить никого не удалось (Шайтан так и не понял, почему), зато ребят очень быстро повязали. По своим каналам, он не смог узнать, где они сидят. Оставалось ждать, пока Высокий Шеф выполнит обещание. Но через пару дней он получил от Горца шифрованную "малявку", отправленную для конспирации через питерскую "крытую", из которой ясно следовало: Высокий Шеф тоже не знает, кто и куда загреб ребят из его группировки. Вот тогда Шайтан и решил играть против Высокого Шефа. Очевидно, Горец пришел к этому выводу раньше. И ровно настолько, насколько раньше побывал в Кремле (или где он там встречался с этим набушмаченным фраером?). Интереснее всего было бы Шайтану покалякать с теми, другими, кто так лихо и без дешевого понта (ведь прилетели сразу два вертолета!) заарканил его бойцов. Но это спецподразделение действовало, видать, испытанными шпионскими способами и на переговоры с братвой идти не собиралось. Нужно было как-то заставить их уважать себя. Шайтан знал один способ. Он еще там, в Кремле, об этом подумал. Его ведь обыскали только на предмет оружия. Ну, и действительно, что еще можно искать у бандита? Кое-что можно. И Высокий Шеф узнает об этом. Дай Бог, слишком поздно для себя, ну а если они расколют Шайтана – что ж, старый уркаган недешево продаст свою жизнь.

Он заказал себе два самых миниатюрных магнитофона, какие только научились делать в Японии. И не расставался с ними, закамуфлировав один под сигаретную пачку, а другой под зажигалку. "Жуков" натыкал во все пиджаки и куртки, на случай если его выдернут не из дома и срочно.

И ведь что ценно, рассуждал Шайтан, о чем бы не говорил Высокий Шеф, уже само то, что он говорит со мной, вором – это компромат. Останется только хорошо припрятать кассету – и все, он у меня на крючке, а жизнь – в безопасности, вся охрана Кремля будет с меня пылинки сдувать.

Так думал двадцать второго августа лидер Новой Тверской группировки Тихон Петрович Скобяков, сорок второго года рождения, трижды судимый, нигде не работающий, клички "Чума" и "Шайтан", окончание последнего срока – 13 ноября 1988 года.

Майкл позвонил в девятом часу утра. И не по телефону, а в дверь. Он не извинился, кажется, даже не поздоровался. Он был крайне взвинчен и начал с места в карьер:

– Это беда, Белка, это беда. Свари мне кофе и слушай очень внимательно. Это – беда.

У Майкла для определения жизненных трудностей существовало два термина: головная боль и беда. Первый означал проблему неприятную, сложную, но вполне разрешимую. Второй мог относится к катастрофе, провалу, разорению, попыткам прошибать лбом стену, словом, к проблеме практически неразрешимой.

Майкл сел, достал пачку своих неизменных югославских сигарет "Дойен", взятых по дешевке из оптовой партии еще чуть ли не год назад и, закурив произнес:

– Вчера я дозвонился до Колича. Ну, Колича ты знаешь. Колич связался с Патлатым, объяснил ему важность момента, и Патлатый принял меня лично. Патлатый – не вор в законе, но очень сильный авторитет из новых. Я его и видел-то до этого всего два раза. И вдруг такая честь.

Майкл помолчал, нервно затягиваясь, и еще несколько раз пробормотал:

– Беда, беда.