Звезда печали и любви - Агаджанян Самсон - Страница 61

— Тележки нет, что будем делать? — с трудом переводя дыхание, выпалила та.

Елена Владимировна растерянно смотрела на нее.

— Надо к коменданту сходить, — подал голос водитель. — Он обязан помочь.

Елена Владимировна, перепрыгивая через рельсы, побежала на вокзал. На бегу спрашивая людей, где находится комендант, она забежала к нему в кабинет. Майор, приподняв голову, посмотрел на запыхавшуюся женщину, та, глотая воздух, с трудом произнесла:

— Сынок, ради Бога! Помоги! Поезд отправляется, а мне раненого сына надо в вагон занести.

Майор быстро сообразил что к чему, вскочил и на ходу спросил у нее:

— Номер поезда?

— Шестьдесят шестой.

Навстречу им шел патруль.

— За мной! — скомандовал ему майор.

Расталкивая людей, группа военных и женщина побежали по перрону. Люди молча уступали дорогу военным, которые на каталке везли неподвижно лежавшего солдата. К поезду они подошли за минуту до отправления. Проводница, молодая женщина, увидела, что больного хотят посадить в ее вагон, ахнула.

— Вы что, ко мне?

— Да, — коротко бросил начальник патруля.

— Да у меня в вагоне битком набито! — и преградила дорогу.

Майор не выдержал, надвинулся на нее.

— Еще одно слово скажешь, за последствия не отвечаю. Ты что, не видишь, что солдат раненый?

Увидев гневно сверкающие глаза военного, проводница отошла в сторону. Солдаты попытались занести Олега в вагон на щите. Но щит в дверь не проходил. Из окна вагона выглянул мужчина.

— Попробуйте через окно! — подсказал он.

Солдаты приподняли раненого и попытались протолкнуть в окно, но и там щит не проходил.

Солдаты опустили Олега на землю.

— Надо его занести на матраце, — подсказала рядом стоящая женщина.

Солдаты приподняли Олега вместе с матрацем и занесли в тамбур. Однако развернуться в тамбуре им не удалось, так как раненый не мог находиться ни в каком другом положении, кроме горизонтального.

Поезд тронулся. Майор заскочил в тамбур, перепрыгнув через раненого, забежал в вагон, сорвал стоп-кран. Раздался толчок и состав остановился. Через минуту к ним подбежал бригадир поезда. Проводница начала рассказывать ему, что случилось. Тот, не дослушав ее, повернулся к майору.

— Сейчас же вынесите вашего больного из тамбура. Не задерживайте состав!

— Товарищ, послушай, — обратился к нему майор. — Солдат раненый…

— Надо было об этом раньше думать, — не слушая его, закричал тот и полез в тамбур. — А ну выносите!

Солдаты в нерешительности посмотрели на своего командира. У майора побагровело лицо, он выхватил из кобуры пистолет и направил на бригадира.

— Ты, сволочь, если сейчас же не закроешь свой поганый рот, я тебя изрешечу! Он парализован, ты можешь это понять?

Бригадир, увидев направленное на него дуло пистолета, опешил, но, быстро придя в себя, подобрел.

— Вика, выбрось красный флажок! — обратился он к проводнице и повернулся к майору. — Несите вашего больного к почтово-багажному отделению. Там широкие двери.

Солдаты осторожно вынесли Олега из тамбура, положили обратно на каталку и покатили за идущим впереди бригадиром. Прежде чем занести раненого, солдаты очистили угол от посылок, потом занесли Олега и помогли женщине подняться в вагон. Двери с грохотом закрылись за ней. Елена Владимировна опустилась рядом с сыном и тихо произнесла:

— О Господи! Да что же это происходит?

В вагоне было темно, только из щелей двери пробивался дневной свет. Состав тронулся. Елена Владимировна была близка к истерике. Она глухо зарыдала. Олег тихо прошептал:

— Мама, не надо.

Под монотонный стук колес, забытые всем миром, в темном вагоне ехали мать и раненый сын.

Как только поезд тронулся, начальник патруля повернулся к коменданту.

— Надо что-то делать. Без помощи они сами не доедут.

Комендант пошел к себе, засел за телефон и стал обзванивать своих коллег на всех крупных станциях. Объяснял им ситуацию, просил помощи…

Вагон плавно раскачивался. Олег, лежа в темноте, смотрел в щель, откуда пробивался пучок света. Монотонно стучали колеса по рельсам. Он возвращался домой. Убаюканный качкой вагона, впал в дремоту… Елена Владимировна, поджав ноги под себя, тоже смотрела на пучок света. Она все пыталась понять, как и почему они очутились в этом почтовом вагоне. Голова гудела. Она потеряла контроль над временем. Колеса все стучали и стучали. Неожиданно она услышала, что ее зовут. Приподняв голову, прислушалась.

— Ма-ма… — отчетливо услышала слабый голос сына.

Она наклонилась к нему, рукой притронулась к его лицу.

Оно горело.

— О, нет… — тихо прошептала она.

— Воды…

Она лихорадочно стала искать в сумке воду, но потом до нее дошло, что в спешке ни воды, ни продуктов не взяла. Ей стало страшно. Рукой поглаживая лицо сына, с трудом сдерживая себя, чтобы не разреветься, сказала:

— Потерпи, сынок. Скоро будет остановка и я принесу тебе воды.

Она молила Бога, чтобы остановка была скорее, но поезд продолжал мчаться по рельсам. Стук колес страшной болью отзывался в ее голове. Кусая губы до крови, она застонала и, не в силах больше сдерживать себя, громко, на весь вагон, закричала:

— Господи! Да где же ты есть?

Ответом ей был монотонный стук колес.

Но вот ей показалось, что поезд останавливается. Не веря себе, она подвинулась к двери и посмотрела в щель. Мимо мелькали здания. Немного погодя поезд плавно остановился. Она услышала голоса. Дверь с грохотом открылась и она увидела женщину в белоснежном халате. Рядом с ней были люди, но она, кроме женщины в белом халате, никого не видела. Врач поднялась в вагон, сделала обоим укол. Елена Владимировна не заметила, что рядом с ней стоит военный. Врач осмотрела больного, подошла к капитану.

— Его надо срочно доставить в больницу, у него температура.

Капитан повернулся к Елене Владимировне. Та неподвижно смотрела на сына.

— Гражданочка, вы слышали, что врач сказала? Вашего сына надо доставить в больницу.

Та отрицательно покачала головой.

— Нет, только домой!

Врач попыталась уговорить ее, но быстро поняла, что это бесполезно.

— Поезд отправляется! — раздался голос бригадира.

Все стали выходить из вагона. Бригадир хотел закрыть дверь, но увидел, что женщина хочет что-то сказать. Он поднялся, подошел к ней.

— Вы что-то хотели сказать?

— Воды.

Тот выглянул из вагона и громко закричал:

— Саша, принеси воду! — потом повернулся к ней. — У вас продукты есть?

— Нет.

Проводник на ходу возле дверей поставил бутылку воды. Двери с шумом закрылись. Вновь темнота и вместе с ней монотонный стук колес. Прямо из горлышка она напоила сына и, прижав его голову к груди, как в далеком детстве, тихо запела: «Спи, моя радость, усни…» Только непонятно было: песня это или материнский плач?

Укол делал свое дело. Елена Владимировна с трудом справлялась с дремотой, и когда почувствовала, что засыпает, заставила себя подняться и подойти к двери. Прижавшись к ней, через щель втянула глоток прохладного воздуха. Она стояла и смотрела на огонек, который виднелся вдали, потом вернулась к сыну, потрогала лоб. Он был в холодной испарине. Приложив ухо к его груди, прислушалась. Ей показалось, что сердце сына бьется еле-еле. Свернувшись в комок, она легла рядом с Олегом…

Поезд остановился ночью. Двери вагона открылись. Бригадир поставил на пол зажженный фонарь, залез в вагон. Снизу ему подали свертки. Луч от фонаря выхватил мать и сына. Бригадир подошел к женщине, потряс за плечо. Та с трудом открыла глаза.

— Я вам продукты принес. Стоянка всего две минуты. Через три часа будет станция. В плацкартном вагоне мы расширили дверь и вас туда перенесем.

— Спасибо. Но мы останемся здесь. Сколько я вам должна?

— Ничего не надо.

— Сергей Николаевич, держите! — снизу раздался голос.

Бригадир подошел к двери, ему подали сверток, Он положил его рядом с Еленой Владимировной и спрыгнул на перрон. Поезд тронулся.