Ракетчики (СИ) - Рагорин Алексей Владимирович - Страница 120

— Так. — А какое общественное устройство ещё бывает? Или какие?

— В школе нас учили: феодализм. Только это же просто недокапитализм. Низкий уровень развития техники, производственных отношений, раздробленность.

— Чтоб вы знали, Александр Григорьевич. Феодализм себя не изжил. Он в половине мира правит. И у нас правил до недавно. Например, в сегодняшней России губернатор, начальник местной милиции, прокуратуры, ФСБ — и есть феодалы. Или один коллективный феодал. У них есть вассалы: депутаты разных уровней, директора «вольных» фирм и «подснежников». Есть свой сюзерен — Борька-алкаш. Многие страны Африки, Южной Америки, Азии — феодальные княжества Америки с большинством типичных признаков. Короче: феодализм мы строить не будем. Думайте дальше. — Рабовладельческий…

— Ха-ха-ха! Есть немного. Для тех, кто в шахтах и спецсовхозах, будет очень похоже. Но тоже мимо. Не то пальто. Зачем нам рабы? Толку с них? Сражаться за страну они не будут, работать будут плохо. Последний пример: шарашки Сталина. Большинство «учёных» там косили от лесоповала. С умным видом тянули время, а не изобретали.

— Есть ещё первобытнообщинный. При царе ещё оставалась крестьянская община. И ты назначил старост всех уровней. Ты хочешь сказать, что совпадения слов тут не случайны?

— Почти угадали. Близко. Пару тысяч лет назад наш народ жил копным правом. При натуральном хозяйстве. Общиной.

— Пока не вижу света в конце туннеля. Натуральное хозяйство нас не спасёт.

— Это да. Но ряд старых принципов можно позаимствовать. До того, как торговля, в современном понимании, укрепилась и начала разрушать равновесие мира и культурные устои, было так: если покупатель не нравился, был чужаком — ему могли не продать вещь. Ни за какие деньги.

— Это и сейчас так. Американцы продавали «стингеры» афганцам, туркам. Мы продаём или дарим оружие тем, кому нам выгодно.

— Точно. Но этот принцип должен быть шире. И носить не только меркантильный характер. Даже сувенир нельзя продавать неправильному человеку. Это не экономико-политический вопрос. Труд человека создает из хаоса природы культуру и цивилизацию. Впрочем, тут всё сложнее. И цивилизация может перейти в отвратительную крайность, уничтожив эконишу человека, уничтожив живую природу на Земле. И природа — не хаос. Одно дело: создавать общинные вещи. Другое — торговать для наживы, сверхприбыли, несправедливо высокого уровня благ для себя. Следующий важный момент: восстановление рода, общины, народа.

— А что — их нет?

— Да. Нет. Точнее: не было в старом СССР. Толпа одиночек. Только семью не добили. Но сразу после революции были попытки и это уничтожить. В старину все знали всё и обо всех. Это элемент, аналогичный всеобщему контролю, который мы вводим потихоньку. Потом людей стало больше, сёла превратились в города, и это явление ослабло. Выборы кандидата на участке со ста пятьюдесятью тысячами избирателей — профанация. Нормально человека знают только близкие люди. Имеем систему авансов.

— То есть, контроль даст нам в итоге лучший выбор руководителей? И в старой общине земля принадлежала всем, хотя ежегодно и делилась на паи… Похоже на наши социалистические колхозы.

— Отдалённо. Тогда тракторов не было. К той форме мы возвращаться не будем. Но и стимул «болеть» за общее дело у селян будет. С одной стороны — контроль.

— В старом СССР от него толка было мало.

— Согласен. Есть и второй столп: рейтинговая система. Вырастил на ворованной пшенице некто пяток свиней, «пропетлял» сквозь все ловушки контроля. Денег на базаре наторговал. Приходит в магазин мотоцикл покупать, а ему рейтинг не позволяет. И что делать? А рейтинг не купишь, за все нарушения, мошенничество с ним — очень строгие наказания всех причастных. Поневоле придётся трудодни зарабатывать. Шучу. К трудодням возвращаться не будем.

— Я понял принцип. Есть ещё мысли?

— Да. Третий столп — коллективная ответственность. В старину каждый член общины обязан был пресекать преступления. Любые. Если видел, но не вмешался — ответственность почти как за само преступление. Это не идёт ни в какое сравнение с советскими законами по этому поводу.

— Ага, я помню: вы усилили за это ответственность. И передали на местный уровень. Тоже очень умный ход. Выходит, если односельчане не пресекли «несуна» в самом зародыше, то им всем будут снижать рейтинг. Хоть всем колхозом воруйте общую собственность. Но покупать промышленные товары сможете только в том объёме, в каком сами полезны городу и стране.

— Вы просто на лету мысль хватаете, Александр Григорьевич. Такое село может скатиться до каменного века: рейтинг села снизится до отключения газа, света, членам села нельзя будет пользоваться автобусами и поездами общего пользования. Деньги есть, круговая порука не даёт возможности милиции никого посадить, но толку-то?

— Используя метод коллективной ответственности, вы можете сильно ослабить обычную преступность.

— Так точно. Это тоже есть в схеме. Не выявили соседи и староста дома автомобильного вора — часть материальной и рейтинговая ответственность ложится на них. Тоже могут дожить до отключений, поражений в правах.

— А если и после этого не станут нормальными?

— Вы забыли про спецсовхозы и шахты?

— Но как они могут узнать? Дырки в стенах сверлить и за соседями подсматривать, что ли?

— Дырки — не дырки, но должны. Вовремя заметить частую смену машин могут? Могут. Кутежи частые? Могут. У старосты дома очень широкие права. Приходит и выясняет: повод кутежа, источник денег, причины смены машин. И никакой презумпции невиновности. Может и номера машины с документами сверить. Вот автоугонщик и пойман.

— А если он будет конспирироваться?

— Тогда они его не выявят. Но и их ответственность от этого зависит: не имели возможности выявить — не виноваты. Только учтите что у нас продажа крупных вещей: за безнал, по чековым книжкам, в перспективе — по карточкам. А там ещё и рейтинг подключается. Фактически, только кушать лучше сможет вор-конспиратор. Кроме воров, соседи и староста должны отслеживать семейный климат. Крики жены, детей — проверить: вдруг муж их бьёт. Скандал, разлад — выяснять причины, принимать меры, оказывать помощь. В том числе психологическую. Из города одиночек мы должны создать иерархическую городскую общину.

— А как это будет выглядеть в промышленности?

— А стопроцентного контроля качества вам мало?

— Я понял, всё будет очень похоже. И виселицы пригодятся. И тоже будет коллективная ответственность?

— Само собой. Панькаться некогда.

— И всё же, первобытнообщинный, как-то даже звучит архаично. Неужели это у нас получится? Тягаться первобытными устоями с передовым капитализмом? Они нас просто задавят экономически. Вроде, ты всё красиво рассказал, Саша, но я не уверен. Страшно.

— Это синдром новизны. Пройдёт. Вы ещё пребываете в экономической парадигме мышления. В старом СССР вам полжизни в голову вбивали её. А жизнь общества не описывается экономикой. Экономическая модель — всего лишь форма управления. Через деньги и сопряжённые к ним аспекты. Деньги — средство, экономика — один из методов управления. Вражеский метод. Но есть и другие формы управления. Военный коммунизм, например. Безусловно, мы не будем строить сёла на сто дворов по всей стране, чтоб вернуться на две тысячи лет назад. Но и экономические способы управления на историческом периоде показали свою несостоятельность.

— Как это? А пример Европы? У них такой социализм, какого СССР достичь не смог.

— Вы плохо знаете вопрос. Это пропаганда. Европа — вассал США, частично с функциями витрины для СССР. А реально, их благосостояние зиждется на ограблении колоний. В школе учили: неоколониализм. Несправедливый товарный обмен. Сегодняшняя Москва тоже имеет подобный социализм. Она выглядит, как витрина коммунизма. Потому что прибыль несправедливо распределяется по территории. Сильный грабит слабого. Страны — большой уровень, столица — страна — средний. Но и на локальных уровнях происходит то же самое: богач несправедливо обменивается услугами с обществом, грабит бедных, но по закону. Который сам и написал. Завуалированность и замысловатость процессов, приводящих к несправедливому обмену товарами и услугами, не отменяет принцип ограбления.