Трафарет вечности (СИ) - Аникина Элла - Страница 24

    Банкир вздохнул:

    - Мы уже перечислили Вам деньги...

    - Прекрасно! Значит, я вам больше не нужен?

    Дмитрий Игоревич замялся:

    - Понимаете, Федор Михайлович... Как проверить эту книгу на подлинность?

    - Никак. Этой книги вообще не существует в природе. Конечно, вы можете проверить, что эта книга написана на коже, содранной с... какого-то животного не позже 18 столетия... но...

    - Да! Да! Это нам и нужно! Просто датировка материала!

    - В судебной экспертизе. Любой. Дадите эксперту сто долларов, и он исследует книгу. А что, Вы думаете, что я Вас обманываю?

    - Да что Вы такое говорите, Федор Михайлович! Это... совершенно не о Вас. Не желаете коньяку?

    - Желаю, дражайший Дмитрий Игоревич, но, увы, я за рулем!

    - Увы...

    - Да, Дмитрий Игоревич... вам что-нибудь говорит имя Принн?

    - Федор Михайлович! Мы же необразованные люди! Что мне может сказать это имя?

    - Подземные таинства... Тайны червей...

    - Про это слыхал. И еще есть культы... несказанные?

    - Невыразимые.

    - Ну вот, - загрустил банкир, - вроде одно слово неправильно, а весь смысл другой...

    - Ну что же, - Федор упруго встал, - желаю Вам всяческих благ, процветания и приумножения мудрости.

    - Благодарю Вас, - встал в свою очередь банкир.

    Федор кивнул и покинул гостеприимный кабинет.

Глава 7.

    Через час Федор явился в «Антик» чтобы посмотреть еще одну редкостную книгу. Карла Людвиговича на месте не было, но Беляева без единого слова проводили в кабинет хозяина, где он и расположился со всеми удобствами.

    Слабость Федора Михайловича Беляева к старинным гербариям была известна всем петербургским антикварам и букинистам, поэтому книг ему на оценку поступало довольно много. Немало из них было и редкостных.

    Именно над такой книгой и размышлял Федор прямо сейчас, просматривая очередной травник 14 века. То есть, думать тут и нечего было - такой экземпляр «Альберта Великого» Федор видел вообще впервые, надо было брать. Но тут существовало несколько тонких мест, не самым малозначительным из которых было совершенно непонятное происхождение столь редкой книги, и слишком длительный срок ее безвестного хранения.

    За этими мыслями Федор не заметил, как кабинет превратился в арену переговоров. Карл Людвигович вернулся с потенциальным продавцом и вступил с ним в полемику. Обсуждалось небольшое живописное полотно, а точнее, портрет, императрицы Екатерины Великой.

    Небольшое по размеру полотно изображало молодую императрицу в простом, почти домашнем, белом бархатном туалете. Она сидела в беседке на фоне весеннего пейзажа и писала письмо, держа в руке ярко рыжее перо, странно контрастирующее со всей серо-голубой гаммой картины.

    Антиквар и владелец картины обсуждали детали, свидетельствующие о подлинности полотна, а Федор все смотрел и смотрел. Это действительно было то самое перо...

    Екатерина всего неделю как взошла на престол. Утром, сидя за туалетом, новоиспеченная императрица спросила свое отражение в зеркале:

    - Что мне надлежит сделать наипервейшее?

    Раздался шорох, люстры зазвенели подвесками и, дребезжащий голосок произнес:

    - Просить Хранителя оказать покровительство...

    Императрица вскрикнула и уронила жемчужную нить, что прикладывала к простой, но изысканной утренней прическе. Фрейлины зашептались.

    Федор, с утра пораньше,  бранил Петра Кравченко, когда в имение прискакал взмыленный фельдъегерь с пакетом для Его милости полковника Беляева. Кравченко был изгнан из кабинета, чему немало обрадовался и Федор распечатал конверт, в котором были обычные «подарки» - очередной орден, жалованное имение в Малороссии и необычная просьба - небольшой конверт со скрепленным личной печатью императрицы письмо, выдержанное в самых кротких выражениях, приглашавшее полковника ко двору, для личного визита.

    Беляев подумал, пожал плечами, подошел к зеркалу и стукнул по его поверхности пальцем. По зеркалу прошла рябь, зеркальные волны смыли отражение Федора и принесли зрелище пышнотелой красавицы, стоявшей у окна и державшей в руках письмо. При виде такой женщины Федор неосознанно приосанился, забыв о том, что перед ним всего лишь отражение в зеркале, затем по молодецки тряхнул головой, вернул свое отражение, с кислой миной осмотрел «кавалера» в домашнем халате и сеткой на волосах, сетку тут же снял, от зеркала отвернулся и пошел писать ответное послание с уверениями в своей преданности и прочая, и прочая...

    Императрица волновалась. С самого утра ей было не по себе. Тот самый Хранитель, шепотки о котором она слышала с тех самых пор, как приехала в Санкт-Петербург, но никогда не решалась о нем расспрашивать, должен был прибыть сегодня вечером. В ответном письме, составленном на безукоризненном французском, полковник Беляев обещал прибыть, но требовал строжайшей тайны.

    В назначенный час Екатерина сидела у окна Эрмитажа, что в парке Петергофа, наряженная в белоснежный роброн из нежнейшего бархата. Поверх него на женщину была накинута сеточка, наподобие рыболовной, только в каждой ячейке этой сети сидело по бриллианту. В руках она крутила золотую табакерку, украшенную двумя топазами.

    Неожиданно, все свечи в комнате погасли. Женщина услышала хлопанье крыльев. Ее рука сама потянулась к колокольчику.

     - Не нужно никого звать, Ваш Величество, - услышала она мужской голос за спиной и в тот же момент комната осветилась ослепительным светом.

    Екатерина в ужасе обернулась. То, что она увидела повергло ее в столбняк: перед ней, на спинке кресла сидела птица, от перьев которой исходило огненное сияние.

    - Так это правда... Ты действительно не человек.., - сказала императрица, более всего на свете сейчас желавшая броситься наутек. Колени, к сожалению, были ватные, - Жар-птица...

    - Да, - кивнула головой птица, взмахнула крыльями, свет померк, в комнате вновь воцарилась тьма.

    Но вот свечи, как по волшебству, вспыхнули все одновременно. Рядом с креслом, на котором мгновение назад сидело диковинное существо, стоял высокий красивый мужчина, в камзоле сшитом по последней моде, и насмешливо улыбался:

    - Так ты звала меня?