На перекрестке миров (СИ) - Кандела Ольга - Страница 35

— Что со мной будет? — хрипло спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Спасти бы остатки гордости…

— Зависссит от того, нассколько будешь ласссковой.

Хан намотал на ладонь конец цепи и снова устроился в кресле, разглядывая меня сверху-вниз. Я опустила голову, радуясь, что эта сволочь не умеет читать мысли. Перед глазами как раз проносились сцены жестокого оскопления правителя Каххара. Эх, нож бы найти…

— Жить будешшь в гареме, — продолжал свистеть Хамелеон, — утром отведут. Там бысстро научат, как подобает весссти себя эврийссской наложнице.

— Это вряд ли. — Я подняла к нему лицо и прищурилась. — Языка не знаю.

— А ты забавная. — Хан утробно рассмеялся, как будто в железной бочке забулькало. — И ссстроптива. Нессскоро надоешь.

Я предпочла не уточнять, что же бывает с надоевшими женами, и, сдув упавшую на глаза прядь волос, спросила снова:

— А тот мужчина, что был со мной, где он?

Тануш фыркнул и скривился, отчего его уродливая физиономия стала еще гаже.

— Вссе еще пытаешьсся выгородить его, не называя имени? Глупая, я так давно исскал капитана Фрея, что узнал бы из тысссячи вашших мужчин.

— Мне он не представился, — соврала я, панически соображая, как можно облегчить наше положение. Интересно, сколько всего успел рассказать Шед?

— Хватит врать! — гаркнул Хамелеон, так, что даже мантикора тихо взвыла. — Сстанешь лгать мне, что ссовершенно случайно попала в портал на Эвру? Да мы уже ссутки ищем в окресстностях шшпионов сс той сстороны! Только не рассчитали, что вы такими прыткими окажетесь и ссвалитесь нам на головы.

Я испуганно вжала голову в плечи, а Тануш издевательски прищурился.

— И тебе ещще нужно объяснять, что будет сс вами обоими?

Странно, но понимание, что меня, возможно, убьют уже утром, принесло облегчение. Быть наложницей, исполнять все прихоти этого извращенца, что может быть хуже? Уж лучше сразу распрощаться с жизнью. Нужно только посильнее разозлить мерзкую ящерицу.

— Если бы нас не предали, хрена с два ты бы нас поймал! — с вызовом бросила я, глядя в злобное лицо Хамелеона. Надо же, кажется, меня уже не смущают словечки из грубого лексикона ингирвайзера.

Но Тануш неожиданно весело расхохотался:

— А ты не просссто забавная. Ты ещщще и дура. Как и твой напарник. Надо же, сссунуться в Золотую башню, не зная, что все пропускные амулеты именные. И работают только на хозяине.

Я в отчаянии закрыла глаза. И ведь не поспоришь…

— Но, как я уже ссказал, — резкий голос Хана стал вкрадчивым и из него разом исчезли грозные ноты, — твоя ссудьба полносстью зависсит от тебя самой.

— А Рейнара? — тихо прошелестела я, все еще не собираясь сдаваться.

— Исссключительно от мастерсства палача.

Хануш усмехнулся, а меня невольно передернуло. Почему-то собственная участь вдруг стала не важна. А от одной только мысли, что Рея могут казнить, начинала колотить крупная дрожь. О том, что перед смертью его еще могут и пытать, думать вообще было невыносимо. Дыхание перехватило. Разом стало душно и жарко, и я почувствовала, что еще немного и лишусь чувств.

— Ты так побледнела. Что, бессспокоишься за него? — насмешливо бросил Хан. Кажется, играть на чужих чувствах ему нравилось даже больше, чем просто пугать. — Ладно, не отвечай, и так понятно. Но, увы, ты больше его не увидишь. Хотя… — ингир задумчиво потер подбородок, — возможно, я позволю тебе взглянуть на него последний раз.

— Что я должна делать? — тут же загорелась новой целью.

Все, что прежде казалось немыслимым, вмиг перестало быть таковым. Подумаешь, наложница в гареме? Вандебора перетерпела и этого перетерплю. Главное, быстрее оказаться среди других женщин, а там, глядишь, придумаю, как улизнуть. Пусть бы это и призрачный, но хоть какой-то шанс помочь Рею. Сделать хоть что-то.

— Ну, для начала… — Хануш окинул плотоядным взглядом мою фигуру, и я уже подумала, что меня попросят раздеться, и потому совершенно опешила, когда он приказал: — Станцуй!

Святая Мать Прародительница, да он совсем спятил! С чего он вообще взял, что я это умею?!

Меж тем вожак дважды прищелкнул пальцами, и в покои вплыли две невысокие фигуры. Именно вплыли, иначе и не назовешь — так плавно и тихо они двигались. Видимо, этих рабов годами учили быть незаметными, дабы не досаждать хозяину. В руках у Хамелеонов были диковинные инструменты, чем-то напоминающие наши барабаны, только более вытянутые и конусовидные. Ингиры неслышно скользнули к стене и уселись прямо на пол, устроив барабаны между ног.

Они начали одновременно. Словно по команде, ударили пальцами по натянутой коже, выбивая странный, совершенно непривычный слуху ритм. Низкий грудной звук, похожий на биение огромного сердца, заполнил помещение. Поначалу тихий, он постепенно нарастал, словно приближающаяся гроза. Была в нем какая-то первобытная мощь и своеобразная прелесть. Музыканты постепенно входили в транс — их лица приобрели отстраненное выражение, а пальцы, казалось, жили своей жизнью, порхая над гладкой поверхностью.

Я так увлеклась, что на мгновение забыла, где нахожусь.

— Ссколько ждать еще? — Раздраженный голос повелителя вернул в реальность. — Начинай!

Тануш удобнее расположился на своем ложе, видимо, предвкушая красочное представление. Я не стала лишний раз пререкаться и поднялась с ковра. Цепь на ошейнике была достаточно длинной, чтобы можно было свободно двигаться. Знать бы еще, как танцевать под это странное сочетание резких ударов и рваного эха, отражающегося от стен.

Я неловко переступила с ноги на ногу и сделала первое плавное движение в сторону. Заметила, как голова мантикоры, словно привязанная, мотнулась следом за мной.

Стало не по себе. Эдак она каждый мой шаг голодным взглядом провожать станет.

— Убери свою псину. Нервирует, — раздраженно бросила вожаку, отчего-то позабыв про покорность. И тут же спохватилась, что он может разозлиться.

Как ни странно, злости не последовало. Хан лишь усмехнулся, позабавившись моей дерзостью. Потом шепнул что-то мантикоре на ухо и, похлопав ее по шерстяному заду, отослал прочь из покоев.

Я облегченно выдохнула — одной угрозой стало меньше. Все же близость дикого зверя, и правда, слишком сильно меня беспокоила. Теперь же я могла сосредоточиться исключительно на вожаке. А вожак жаждал видеть танец. И что-то мне подсказывало, что заводная кадриль вряд ли его устроит.

Я прикрыла глаза и, отрешившись от прочего, вновь погрузилась в чужеродную, но такую чарующую музыку. Позволила дикому первобытному ритму проникнуть внутрь, разлиться по венам и самому задать темп моим движениям. То плавным, текучим словно воск. То резким, рваным и надрывным, избавляющим от напряжения и опустошающим.

На Хана я старалась не глядеть. Знала, что он непрерывно следит за мной, и боялась сбиться от его хищного, голодного взгляда. Будь рядом кто-то другой, я бы позволила себе поиграть. Приблизилась бы достаточно близко, чтобы свести с ума. Игры с мужчинами всегда меня забавляли. Но сейчас опасность была слишком реальна. А тот, кто наблюдал за танцем, был слишком неприятен. И потому я представила, что нахожусь тут одна. Что вокруг нет ничего, кроме всепоглощающего ритма и нежного бархата ингирской ночи.

Вскоре стало жарко. Я почувствовала, как взмокла спина. Как пот с шеи сочится за ворот. Нестерпимо хотелось сбросить с себя тунику, но я понимала, что это лишь ускорит развязку. А я была настроена как можно дольше тянуть время. От входа на балкон, занавешенного тонкой тюлью, тянуло прохладой, и я инстинктивно подалась туда. К свежести и невесомому ветерку.

И почти сразу почувствовала, как натянулась цепь.

— Ну куда же ты? — обманчиво ласково прозвучал голос Тануша, и он плавно потянул меня к себе.

Я сбилась с ритма и чуть не споткнулась на ровном месте. Вцепилась обеими руками в душивший ошейник.

— Иди ближе. Я не кусаюсь, — заявил Хамелеон. Хищный оскал его, тем не менее, утверждал обратное. — Ты так страстно танцуешь. Прямо не терпится испробовать тебя в другом.