Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса - Страница 38

Сивил Берот смотрел на Мирме крайне неодобрительно. — Уж простите, но это попахивает колдовством. Хуже того — ересью.

— А я-то думала, что у вас в Сюляпарре к ересям привычны! Шучу, шучу, я лишь вспомнила гневные речи Его Императорского Величества Иммера II. Он согласился бы с вами, мой лорд. Действительно, Истинная вера в моей стране приобрела… особые формы, древние верования предков и откровения Истинной веры переплелись тесно, как нити в полотне. Но все же позволю себе напомнить вам, что последней истину Агнца приняла именно ваша страна, — Леди-Посланница подтрунивала над ними, янтарные глаза лукаво блестели.

Жесткий рот Берота окончательно превратился в прямую линию, но предупреждающий взгляд отца — и Высокий лорд промолчал, повернувшись к камину.

— Благодарю вас, леди Мирме, — кивнул лорд Томас, — мы будем признательны за любую помощь.

— Благодарность принимается, мой лорд. Ведь с нашими мудрыми, — усмехнулась она, — я стараюсь иметь дело как можно реже. У меня от них мурашки по коже.

Пол Валенна поерзал на мягком сидении — этому простодушному болвану было не по себе от подобных разговоров.

А Филип с удовольствием побывал бы в стране, где пастыри, впадая в экстаз, просили совета у духов святых и у духов предков, изгоняли бесов ритуальными танцами и заговаривали раны. Где третьим воплощением Пресветлого считался Великий Крокодил, а с ритуальными человеческими жертвоприношениями не могли покончить никакие эдикты.

— Иногда мне кажется, — проронил отец после недолгого молчания, — что чудовища — это просто обретший плоть дух бесконечной войны, которую мы ведем. Он хмурился, в черных глазах отражались алые искры огня, словно отблески далеких битв.

Высокий лоб Мирме прорезала глубокая морщина. — Моя страна тоже давно страдает в противостоянии с Империей, в которое мы оказались втянуты. Не так тяжело, как ваша, — но мы тоже устали.

Вот оно, понял Филип.

Повисла тишина. Отец смотрел на свои руки — сильные, грубоватые руки воина в мозолях и шрамах. Воздух словно стал гуще, плотнее, — было тяжело дышать.

Филип сделал знак слугам, отсылая их прочь. В зале остались лишь немые гиганты, телохранители Мирме.

Посланница продолжала, перейдя на более официальный тон: — Ее Величество, Сверкающая, Ослепительная и Победоносная Императрица Аан в своей несравненной мудрости увидела, что ее подданные нуждаются в мире, и обратила все помыслы к этой цели. Сейчас, когда конфликт между Ву'умзеном и Андаргой истощил силы как нашей страны, так и наших противников, забрезжила возможность прийти к общему соглашению.

Филип только сейчас ощутил, как напряглись все его мускулы, и заставил себя расслабиться. Светский человек даже смертный приговор выслушивает с непринужденным видом.

Пол Валенна, непростительно прямодушный для своих лет, спросил без обиняков: — Значит, вы все-таки заключили мир с Андаргой?

Мирме кивнула. — Все идет к этому, да.

Уже не первый десяток лет Ву'умзен и Андарга сражались за Ка'анский пролив, земли и крепости региона. Этот нескончаемый конфликт поглощал ресурсы обеих империй, те финансы, которые Андарга теперь употребит, чтобы нанять еще больше наемников, выстроить еще больше кораблей, закупить лучшее оружие, — и влить новый поток в океан той мощи, что грозила затопить их маленькое княжество. Надвигался кровавый прибой…

— Западный берег достанется нам, острова Лара и Менар — тоже, восточный берег и полуостров Сухи останутся у андаргийцев. Пошлина, собранная за прохождение кораблей, будет делиться поровну. Весьма разумное, практичное решение. Жаль, что чтобы прийти к нему, понадобилось три десятилетия войны, — Мирме невесело усмехнулась.

Жаль, что не пять десятилетий…. Он поймал себя на том, что изучает руки Сивила Берота. Его напряженные пальцы походили сейчас на когти хищной птицы, впиваясь в подлокотники так, словно он пытался выдавить деревянным львам глаза. Филип перевел взгляд выше — и увидел на бледном застывшем лице кривой росчерк усмешки. В ней читались решимость и угроза.

Отец выслушал темные вести с мрачным спокойствием, словно присутствовал на похоронах долго и тяжко болевшего родственника.

А дядя все так же невозмутимо полировал свой клинок — вперед-назад, вперед-назад. Повертел им, ловя сталью отсветы огня, любуясь смертоносной красотой, — единственной, какую умел ценить.

Рядом с ними Филип чувствовал себя глупым мальчишкой — да и был им.

Первым заговорил Пол Валенна: — Это счастливая весть для вашей великой державы, но печальная — для Сюляпарре, моя леди. — На его честной физиономии, как в зеркале, отражалось их общее огорчение. — Теперь вся ярость Андарги обрушится на нас.

Мирме тоже выглядела не слишком счастливой. В ее симпатиях сомневаться не приходилось. Взгляд Филипа притягивал огромный рубин на ее плече — камни такого оттенка находили лишь в шахтах Западного Ву'умзена. Темно-красные, как кровь из вен.

Бокал Мирме почти опустел, и Филип встал и подлил ей вина.

Отец слегка поклонился посланнице. — Мы благодарны Ее Величеству за то, что она сочла возможным предупредить нас до того, как соглашение будет официально подписано, — в его словах звучала бесстрастная вежливость.

Мирме кивнула. — Наши страны связывает долгая дружба. Вы знаете, что Ее Ослепительное Величество к вам расположена, а о вашей скромной слуге не стоит и упоминать. Ее Величество не желала, чтобы эта весть застала вас врасплох. Переговоры займут еще какое-то время, но военные действия уже сворачиваются. Мы предполагаем закрепить мир браком между правящими домами — подробности я пока сообщить не уполномочена.

— Вы оставляете нас сражаться один на один с общим врагом, — отчеканил Сивил Берот.

Мирме приняла его выпад с безупречным самообладанием. — Я бы так не выразилась. Разумеется, Сюляпарре всегда может рассчитывать на дружбу и поддержку Ее Величества, постольку, поскольку это не будет нарушением будущего мирного договора между нашими державами.

Филип и сам уже задумывался о том, истончится ли теперь поток золота из Ву'умзена. Мир миром, а андаргийцев в Ву’умзене терпеть не могли, и борьба за влияние между двумя империями, несомненно, продолжится. Например, в городах-государствах Альтали или заокеанских странах, с которыми велась многоприбыльная торговля. И пусть официально Ву'умзен не сможет больше финансировать военные действия Сюляпарре против нового "союзника", это никого никогда не останавливало. Нужно будет получить от Мирме хотя бы намек, когда они останутся наедине.

— Что ж, превосходно, — Кулак Берота трижды ударил по подлокотнику, выдавая его раздражение. — Как известно, в этом мире — каждый за себя. И уж мы пойдем на все, чтобы постоять за свои интересы.

Отец снова послал ему долгий, предупреждающий взгляд. Отчетливо намекавший, что в последнее время Высокий Лорд стал несколько несдержан.

— Разумеется, — согласилась Мирме. Помолчав, осторожно добавила: — Конечно, Ее Ослепительное Величество была бы рада, при наступлении благоприятного момента, поспособствовать началу мирных переговоров между вами и Императором.

И снова тишина, и снова отчетливо слышно, как трещат поленья в камине, а за окнами подвывает ветер.

Отец поднялся с кресла. Медленно, тяжело, словно вдруг накинул десяток лет. — Пока император жив, мира между нашими странами не будет.

Его слова прозвучали как окончательный вердикт, как глас судьи, в котором уже слышен стук топора по плахе.

Но Мирме еще не сдалась. Похоже, по этому вопросу она получила весьма четкие указания от своей повелительницы. — Возможно, вам все же удастся прийти к разумному соглашению?.. Нескончаемые военные действия не выгодны никому, включая Андаргу. Даже императорам приходится склонять главу, когда говорят факты.

Отец отошел к камину, поворошил щипцами поленья, как часто делал, когда предстояла сложная беседа или непростое решение.

— Если бы Иммер II был способен прислушиваться к голосу разума, война бы и не началась, — произнес он наконец. — Вы многое знаете о борьбе, которую приходится вести нашей стране, но даже вы, друг мой — осмелюсь назвать вас так — не знаете, как отчаянно я старался избежать открытого конфликта, понимая, что он станет проклятием нашей страны на долгие годы… — Отец отложил щипцы и встал, облокотившись о мраморную плиту. Тени от пляшущего пламени ползали по его челу, омраченному воспоминаниями. — Император повысил налоги, сделав их разорительными — и мы платили. Поставил на все важные должности своих ставленников, чужаков, — и мы смирились. Когда против Андарги восстала Лессея, я собрал войска, повинуясь приказу, и повел людей погибать на чужой войне, — Было видно, что Лорд-Защитник говорит скорее для себя, чем для окружающих, и никто не осмеливался прервать его. — Но удавка затягивалась все туже. Запрет на торговлю с вами и другими заморскими странами, новые налоги на сделки… И этот проклятый эдикт, о приведении богослужений к единому образцу. Люди разорялись, бежали из страны, восстания в городах и селах… Я все еще пытался найти другой путь. Поехал к императору, бить челом и на коленях молить его о снисхождении… — в усмешке была горечь. — Знаю, многие теперь говорят, что мною двигали амбиции. Личная обида, желание возложить себе на голову корону сюляпаррских принцев.